Спустя две недели после объявления о деле Боэски Милкен снова вызвал к себе Джима Даля. Даль не очень понимал, что происходит: единственное, что для него было ясно, это то, что со времени разговора в туалете Милкен практически не появляется в общем зале, а проводит все время в кабинете своего брата.

"Джим, ты должен нанять юриста", - сказал Милкен. Даль еще не получил повестки, но, учитывая, что он был одним из ведущих сотрудников калифорнийского отделения "Дрекселя" и непосредственно вел дела с Боэски, это явно должно было произойти в самом скором времени. Милкен настаивал на том, чтобы Даль пригласил Эдварда Уилльямса, знаменитого криминального адвоката из Вашингтона. "О расходах можешь не беспокоиться - их оплатит "Дрексель". Я сам нанял Уилльямса. Тебе ничего не грозит - им нужен только я".

Даль не был уверен, что для него хорошо иметь того же адвоката, что и сам Милкен. Не будет ли он всегда думать о Милкене в первую очередь? Джим колебался до тех пор, пока несколькими днями позже Уилльямс не появился в Беверли Хиллз собственной персоной.

Эдвард Бэннет Уилльямс был живой вашингтонской легендой - самым известным в стране юристом, специализирующимся на случаях, имеющих политическую подоплеку. Он защищал сенатора МакКарти, бывшего Секретаря Казначейства Джона Конэлли, конгрессмена Адама Пауэлла и еще многих влиятельных политиков и финансистов. Будучи хозяином бейсбольной команды "Балтимор Ориэлз", неплохо разбирался в бизнесе. Знал всех судей и всех прокуроров. И был болен раком.

"Послушай, Джим, все это когда-нибудь кончится. Нам нужно только держаться вместе и драться. А юристы из SEC - не самые сильные соперники", - убеждал он Даля. Для Милкена очень важно было контролировать всех потенциальных свидетелей. Всегда можно было объявить Боэски отпетым лжецом; в любом случае, никто не мог осудить Милкена на основе только его показаний. Это знал Милкен, знало это и обвинение. Но вот член команды самого Милкена, начни он говорить, мог нанести Майклу серьезный ущерб. Поэтому Уилльямсу и его партнерам пришлось обрабатывать не только Даля, но и всех тех сотрудников "Дрекселя", которых могли вызвать в суд.

Милкен знал совершенно твердо: ОН сдаваться не намерен. Он ни на секунду не допускал возможности признать себя виновным, сказать правду, сотрудничать с правительством. В отличие от Левайна и Боэски, ему некого было "сдавать" - а значит, не за что торговаться. Он был вершиной этого мира - самым влиятельным человеком в американских финансах. И он не чувствовал никакого раскаяния.

Уилльямс, со своей стороны, и не пытался заставить Милкена говорить правду. Он не хотел ничего знать ничего "лишнего" и часто повторял, что у него есть одно главное правило: "Никогда не задавай вопроса, на который не знаешь ответ". Милкен пригласил Уилльямса сразу же после того, как стало известно о деле Боэски, и обращался с ним с уважением, которое редко демонстрировал в отношении других людей. Помимо Уилльямса, Милкена нанял Артура Лаймана и Мартина Флюменбаума из фирмы "Пол Вейс, Рифкинд", которые раньше представляли Левайна. Уилльямс был старшим советником, а остальные должны были выполнять его поручения.

Естественно, свой юридический отдел был и в "Дрекселе". Конечно, юристы "Дрекселя" и адвокаты, нанятые Милкеном, договорились о сотрудничестве, но на самом деле по-настоящему этого никогда не было. Уилльямс знал: ни одна компания не может нормально работать, будучи объектом серьезного расследования со стороны SEC. Значит, "Дрекселю" придется нелегко и он может превратиться во врага, который передаст правительству все, что у него есть на Милкена, чтобы хоть как-то облегчить свою участь.

Одна за другой начали приходить повестки с требованием дать устные или письменные показания SEC. По совету Уилльямса все, кто их получил, отказались говорить, сославшись на Пятую Поправку к Конституции ("никто не может быть принужден свидетельствовать против самого себя"). Даль очень не хотел этого делать: он был уверен, что ему нечего скрывать, а ссылка на Пятую Поправку будет выглядеть подозрительно. Уилльямс давил на него, пока Джим не согласился (и одновременно пришел к окончательному мнению, что его всегда будут заставлять делать то, что нужно Милкену, и, похоже, придется все же самому позаботиться о себе).

В течение всего нескольких недель Милкен собрал одну из самых больших (и самых дорогих) команд адвокатов, когда-либо защищавших частного клиента. Были определены основные линии защиты и "паблик рилейшнз"*: Милкен - невинная жертва коварного Боэски. Милкен - гений, спаситель американской экономики, двигатель роста. В приватном кругу Уилльямс сказал: "Пока пусть будет так. Потом посмотрим, что нам станет известно, и как его можно будет "продавать" публике после этого".

Как только стало известно о том, что Боэски было предъявлено обвинение и он согласился сотрудничать с правительством, Иван не только потерял всякое право на личное спокойствие, но и стал тем человеком, которого на Уолл-Стрит боялись больше всего: одно слово, сказанное им репортерам, могло навсегда разрушить чью-нибудь жизнь.

дальше