Юристы SEC в очередной раз впали в отчаяние. Отношения с прокуратурой становились все хуже и хуже: Комиссия была практически отстранена от дела Фримана, общественность все еще была недовольна "слишком маленьким штрафом" и "неоправданно мягким приговором" Боэски, а "Дрексель" по-прежнему продолжал сопротивляться.

Этого не понимал никто. По всему было очевидно, что Фред Джозеф сам копает себе яму. Юристы "Дрекселя" постоянно обращались с мелкими встречными исками - в основном по поводу того, что время, выделенное на ответы по повесткам, слишком мало для того, чтобы дать вразумительные объяснения. Особенно злило SEC то, что "Дрексель" - несмотря на очевидные доказательства противного - продолжал настаивать на том, что Боэски действительно уплатил злосчастные 5,3 миллиона за консультации.

Гэри Линч, который все еще возглавлял группу SEC, ведущую это дело, решил, что уже пора предъявлять обвинение - и пусть суд решает, есть ли для этого достаточные основания и как и когда "Дрексель" должен отвечать на повестки. Линч начал готовить для этого материалы и через адвокатов передал "Дрекселю" предложение сделать так называемое "предложение Уэллса" - формальную просьбу обвинений не предъявлять и начать переговоры. "Дрексель" отказался. Линч недоумевал: юристы банка не могли не понимать, что если обвинение будет предъявлено, общественное мнение отвернется от "Дрекселя" хотя бы потому, что станет ясно, какие доказательства есть в распоряжении следствия. Джозеф же на специальном собрании заявил сотрудникам фирмы, что он не намерен вступать в переговоры с SEC, потому что это само по себе будет признанием вины.

Линч сделал первый шаг в направлении предъявления обвинения: представил специальной судебной комиссии краткий обзор имеющихся по делу материалов (всего на 160 страницах). Комиссия ответила, что все в порядке и дело можно передавать в суд. "Дрексель" безмолвствовал. И тогда Линч, как говорится, "потерял кураж" и впервые дрогнул, решив отложить представление дела на неопределенный срок. Команда Милкена ликовала.

Однако тем временем продолжались допросы в "логове зверя", то есть в калифорнийском отделении. Большинство сотрудников по-прежнему отказывались давать показания, ссылаясь на Пятую поправку. Однако нашлась некая Лайза Джонс - младший трейдер - которая вроде бы согласилась говорить. Следствие настолько обрадовалось, что тут же пообещало ей полный иммунитет от судебного преследования. Однако в положении об иммунитете есть один очень жесткий момент: человек должен говорить правду, иначе соглашение будет расторгнуто. Джонс наверняка это знала, но почему-то это ее не остановило. Следователям очень быстро стало понятно, что она лжет - в конце концов, они уже не первый день занимались этим делом и некоторые факты были подтверждены несколькими свидетелями. Ее предупредили, что она может быть обвинена в лжесвидетельстве. "Дрексель" в ответ нанял ей еще одного адвоката "за счет фирмы и выплатил большой бонус по итогам года. SEC "взъелась" и передала дело в суд. Лайзу, лгавшую из благодарности к Милкену, который несколько лет назад дал ей - ничего не умевшей девочке - хорошо оплачиваемую и интересную работу - уже ничего не могло спасти. Она получила год тюрьмы и стала первой жертвой в лагере Милкена.

Несмотря на отдельные успехи, отношения между SEC и прокуратурой продолжали ухудшаться. Прокурор Манхэттена Рудольф Джулиани принял окончательное решение баллотироваться на пост мэра Нью-Йорка. Выборы были назначены на ноябрь 1989 г., и в конце 1988 ему надо было покинуть свой пост. А это значило, что он никак не мог рисковать тем, что в суд попадут плохо подготовленные дела и обвиняемые будут оправданы. Нет - позиция прокуратура должна была быть железной и непробиваемой.

Поэтому один из заместителей Джулиани Брюс Бэйрд, который теперь курировал все "уолл-стритские" дела, начал давить на Линча с тем, чтобы предъявление обвинения было отложено. Прокуратура очень боялась того, что как только дело попадет в суд, в процессе слушаний немедленно станет понятно, какие материалы у следствия есть, а какие оно только собирается (или надеется) получить. А это немедленно используют юристы "Дрекселя" и Милкена и попытаются свести все доказательства только к показаниям Боэски, которого они вот уже год всячески расписывают в прессе как "объявленного лжеца". Прокуратура намеревалась даже предложить иммунитет высшим должностным лицам калифорнийского отделения, но не собиралась рисковать - получить еще одну Лайзу Джонс никому не хотелось.

Линч, который устал от своего "подвешенного" состояния и рвался действовать, возражал, что прокуратура всегда может управлять процессом предъявления информации в суд и защитить таким образом свои слабые места. Да еще вдобавок ему "шепнули по секрету", что адвокат Милкена Артур Лайман ведет секретные переговоры с Джулиани о том, чтобы остановить предъявление обвинений.

В бесплодных попытках договориться прошел месяц. В конце июля Линч решился. Он позвонил Джулиани и сказал, что передает дело в суд без согласия прокуратуры, иначе вся проделанная работа окажется напрасной.
- Вы не можете этого сделать! - ответил возмущенный Джулиани.
- Мы это уже делаем, - ответил Линч.
Джулиани не выносил прекословия, и эмоции взяли над ним верх: "Если вы это на самом деле сделаете, я передам "Дрекселю" все, что у меня на них есть. Тогда они поймут, как им надо себя вести, и слушание окончится очень быстро", Линч в сердцах бросил трубку. Он просто не мог поверить своим ушам: прокурор собирался встать на сторону обвиняемых! Линч отдал им Левайна и Боэски, Линч делал все возможное, чтобы найти доказательства уголовных преступлений и дать прокуратуре "свой кусок", - и теперь Джулиани грозится пустить все дело под откос!

Конечно, SEC пошла на попятный и дала Джулиани еще месяц. Конечно, Джулиани опомнился и извинился перед Линчем, дав при этом понять, что они просто друг друга не поняли. Отношения между SEC и прокуратурой вроде бы наладились. Но Линч так никогда и не простил Джулиани угрозы предательства.

дальше