Майкла Милкена действительно часто называли "Король" - не из-за его богатства, а из-за его могущества. Всего за десять лет он создал принципиально новый рыночный инструмент - причем такой, с помощью которого у небольших компаний появилась возможность "покуситься" на столпы американской экономики и более или менее благополучно поглощать фирмы, в десятки раз более крупные, чем они сами.

Этим инструментом были так называемые "бросовые облигации" (junk bonds). До Милкена на рынке долговых бумаг все было ясно и понятно: два крупнейших агентства - Moody's и Standard & Poor's - за многие годы создали очень жесткую систему оценки надежности облигаций. Их мнение было решающим: если инвестор знал, что те или иные бумаги не входят в категорию "облигаций инвестиционного класса", он предпочитал с ними не связываться - несмотря даже на то, что эмитенты таких бумаг всегда предлагали по ним высокий доход. А классификация была построена на сумме формальных признаков, не последним из которых был возраст компании, и потому у небольшой или относительно новой фирмы не было никаких шансов "занять денег" (то есть разместить свои облигации) на открытом рынке.

Милкен изменил все. Он был совершенно уверен в том, что если людям объяснить, что высокодоходные "бросовые" облигации ничуть не более рискованны, чем низкодоходные бумаги "инвестиционного класса" - на рынке произойдет революция. Интересно, что он долгие годы боролся за то, чтобы эти бумаги перестали называть "бросовыми": "высокодохоные" звучит куда лучше! Перестал он это делать, только попав на скамью подсудимых.

Для того, чтобы это объяснять, существовала даже теоретическая база. Например, исследование В. Брэддока Хикмэна, который изучил рынок облигаций низких категорий надежности или вообще такой категории не имеющих, и пришел к выводу, что в долгосрочной перспективе доход от инвестиционного портфеля, составленного из этих облигаций, будет выше, чем от портфеля, состоящего только из высоконадежных бумаг. Даже с учетом того, что время от времени некоторые из эмитентов "бросовых" бумаг переставали выплачивать долги. Милкен провел и самостоятельное исследование на базе последних данных. Все сходилось. Вот оно - Эльдорадо. Надо только уговорить людей покупать эти бумаги - и тогда он сможет сделать с рынком все, что захочет.

Компания, в которой работал Милкен - "Дрексель Бернхам Лэмберт" (Drexel Burnham Lambert) - с энтузиазмом отнеслась к инициативе молодого сотрудника. Оно и понятно: если Милкен способен продавать эти "бросовые облигации" в больших количествах, комиссионные фирмы тоже будут большими. А поскольку дело было новым, Милкену были предложены необычайно выгодные условия: он получал 35% прибыли, полученной "Дрекселем" в качестве комиссионных и от 15 до 30% прибыли, полученной от обслуживания тех клиентов, которых Милкен "привел" в компанию (все это - помимо зарплаты, разумеется). По традиции в американских инвестиционных банках зарплата сотрудников - это совсем не главный источник их доходов. Зарплаты обычно бывают довольно низкими, а самое важное - это "бонус": часть дохода компании, распределяемая между сотрудниками по итогам финансового года. И вполне может оказаться так, что сотрудник, получающий гарантированные 30 тысяч в год зарплаты, по итогам года получит миллион.

Главный талант, которым обладал Милкен - это талант "продавца". Его способность уговорить человека купить то, что он продает, казалась просто магической. И именно этот талант вкупе с уверенностью в том, что за высокодоходными низконадежными (по стандартной классификации) облигациями - финансовое будущее Америки, сотворил чудо: в конце семидесятых объем рынка "бросовых бумаг" удваивался каждый год. К 1977 году Милкен контролировал четверть этого рынка, а к 1983 - уже две трети. Сам он в 1982 заработал 45 миллионов долларов - на 95% за счет бонусов.

А начислять бонусы действительно было с чего, поскольку Майк сделал маленькое, но очень приятное открытие: если небольшая компания с не самой замечательной биографией всю жизнь жила в уверенности, что своих облигаций на рынке ей не продать, то в случае, если такая возможность вдруг представится, она готова заплатить за нее столько, сколько попросят. Обычная ставка инвестиционных банков за размещение выпуска облигаций составляла 0,875% от номинальной стоимости выпуска. Милкен понял, что многие готовы платить 2%, 3, 4, 5 - только продайте! Атака началась.

Появилась и новая возможность для маневра: в 1978 "Дрексель" позволил Милкену перевести отдел "высокодоходных облигаций" в Калифорнию (поводов было два: семейные обстоятельства Милкена и его уверенность в том, что в родном штате ему проще будет найти покупателей для этих бумаг). Ситуация была беспрецедентной: с самого начала века происходило стягивание инвестиционных компаний на Уолл-Стрит, но уезжать оттуда до тех пор никто не уезжал.

Обосновавшись в Беверли Хиллз, Милкен завел в офисе свои порядки: рабочий день начинался в 4.30 утра (7.30 по нью-йоркскому времени) и заканчивался в 8 вечера. Никто не выходил поесть - еду приносили в офис. Из офиса же забирали белье и одежду в стирку и чистку. Была организована специальная служба помощников, которые делали работу по дому, улаживали мелкие бытовые проблемы и даже водили гулять собак. Сотрудники должны были делать только одно - работать.

Сам Милкен покидал офис в рабочее время только раз в году: для ланча с женой в годовщину свадьбы. Ел за рабочим столом - гамбургеры, пиццу или крекеры. Не занимался никакими физическими упражнениями (это в Америке-то, помешанной на "фитнес"!). Большую часть "нерабочего времени" проводил в домашнем офисе. Терпеть не мог "кабинетов": вся контора состояла из нескольких огромных залов, и в самом большом из них в перекрестье огромного стола в форме буквы "Х" восседал Милкен (за столом работала еще дюжина сотрудников). Все списки служащих калифорнийского отделения "Дрекселя" всегда составлялись строго в алфавитном порядке, и Милкен оказывался где-то в середине. Категорически требовал, чтобы его имя не упоминалось в ежегодном отчете "Дрекселя". Никогда не давал интервью журналистам. Покупал авторские права на все свои фотографии, сделанные в публичных местах (то есть запрещал их печатать). Не переносил табака, алкоголя, кофе, газированных напитков - и профанов. А его все рано называли "Король".

В начале восьмидесятых Милкен понял, что для его "Империи бросовых бумаг" открываются невиданные доселе перспективы: использование высокодоходных облигаций при "недоброжелательных поглощениях". И в самом деле: небольшая агрессивная компания вполне могла убедить окружающих (не без помощи Милкена, конечно), что, захватив какую-нибудь гигантскую корпорацию, она "все сделает хорошо" и будет вполне способна выплачивать долги. На рынке начался ажиотаж. Сформировалась каста "захватчиков корпораций" (corporate raiders, точный перевод - "налетчики"), которые сделали процветающий бизнес из того, что совсем недавно считалось непристойным занятием. Многие из них строили свои планы в расчете исключительно на то, что Милкен сможет продать их облигации - и он продавал. Вера в гений "Короля-Солнце" была настолько велика, что иногда для того, чтобы какое-нибудь предложение о "поглощении" было сочтено серьезным, не нужно было даже продавать эти облигации (то есть иметь "живые деньги" для скупки акций на рынке): "Дрексель" просто писал письмо о том, что он "совершенно уверен, что ему удастся организовать финансирование данной попытки за счет размещения высокодоходных облигаций" - и дело считалось решенным.

Ставки в игре были слишком высоки - и слишком трудно было преодолеть соблазн играть без правил. "Жадность - это нормально", - сказал однажды Боэски. Хищники вышли на охоту.

дальше