В мае 1988 года Милкену впервые пришлось столкнуться лицом к лицу с заведомо враждебной аудиторией: конгрессмен Джон Дингелл созвал парламентские слушания по вопросу об инвестиционных товариществах, организованных Милкеном. У Дингелла были основания полагать, что Милкен использовал эти фирмы в ущерб интересам инвесторов. Милкен пришел на слушания в сопровождении Уилльямса, который в первую очередь потребовал, чтобы конгресс выполнил свое собственное правило и запретил использование в зале фотоаппаратов, звуко- и видеозаписывающей аппаратуры. Первым вопросом Дингелла было, имел ли Милкен собственные финансовые интересы в одном из товариществ - так называемом "Оттер Крик". Милкен не стал отвечать, сославшись на Пятую поправку. Таким же был ответ на второй вопрос, на третий и на четвертый.

Зал недоумевал. "Если мой клиент последует моим советам, ответы на все остальные вопросы будут точно такими же", - сказал Уилльямс. Дингелл вынужден был прекратить заседание, но сразу после него созвал пресс-конференцию, на которой заявил, что, по его мнению, инвестиционные товарищества использовались Милкеном и приближенными к нему людьми для личного обогащения в ущерб интересам клиентов, и здесь наверняка есть повод для расследования по вопросам использования инсайдерской информации и манипулирования рынком.

"Дрексель" моментально отреагировал пресс-релизом, в котором говорилось: "Майкл Милкен пользуется нашей полной поддержкой. Он наш коллега, он наш друг, и, наконец, он - человек, который внес огромный вклад в финансирование процветания этой страны". Но никакие заявления "Дрекселя" не могли компенсировать того вреда, который Милкен сам нанес себе, ссылаясь на Пятую поправку. Конечно, это было его конституционным правом, но у общества появились основания сомневаться в том, что он так невиновен, как утверждает - иначе что бы ему было скрывать?

На следующий день на слушания должен был отправиться Фред Джозеф. Он не видел никакого риска в том, чтобы говорить правду - и очень хотел избежать нанесения лишних ран репутации "Дрекселя". Однако Джозеф практически ничего не знал о товариществах, которыми управлял Милкен, а иногда не знал даже того, что некоторые из них существовали. Юристы Милкена просидели с ним до двух ночи, объясняя, как следует отвечать на тот или иной вопрос. На слушания Джозеф пришел не выспавшимся и с полной кашей в голове. Дингелл быстро это понял и устроил настоящую мясорубку. Он с документами в руках доказал на примере дела компании "Беатрис", что "Дрексель" вел дела так, чтобы в первую очередь удовлетворить запросы своих товариществ, а уж только после этого - клиентов. Кроме того, было доказано, что банк манипулировал условиями размещения облигаций, принуждая клиентов покупать их по завышенным ценам. Джозеф мог говорить только "Боюсь, я несколько запутался" и "Я не помню". "Мы убеждены, что-то, что вы сделали, не выдержит даже самой простой проверки", - сказал Дингелл в заключение, и слушания на этом закончились.

Джозеф чувствовал, что его унизили, и злился на своих юристов. Огладываясь назад, он начал думать о том, какие советы ему давали и чью интересы преследовали адвокаты Майкла? Может быть, его просто подставили? И что, наконец, на самом деле происходило в этих товариществах? Джозеф в первый раз начал сомневаться в том, что Милкен невиновен.

Дополнительным раздражителем для Милкена во время слушаний было то, что в первом ряду, буквально в нескольких метрах от него, сидела Конни Брак - репортер журнала "Атлантик", которая когда-то написала о нем большую статью. Но не в статье было дело: в начале 1986 года Брак пришла к Милкену и сказала, что собирает материал для книги о нем и о Боэски. Милкен отказался давать ей какую-либо информацию и прямо предложил выкупить контракт - то есть заплатить столько же (или больше), сколько заплатит ей за книгу издатель - только за то, чтобы она ее не писала. Брак отказалась.

К лету 1988 книга была закончена. В соответствии с соглашением, заключенным еще два года назад, Фред Джозеф получил возможность прочитать ее (не делать копий), и сразу же понял, что это - серьезная неприятность. Книга называлась "Бал хищников: корпоративные агрессоры и те, кто их финансирует", и представляла собой подробное исследование деятельности "Дрекселя", историю "империи Милкена", рассказы о нескольких операциях по поглощению компаний, финансировавшихся за счет облигаций. А еще здесь было множество историй, рассказов очевидцев и сплетен - например, о том, что первые несколько лет своей работы в Беверли Хиллз Милкен ездил на работу в автобусе, надев на голову шахтерский шлем: это давало ему возможность читать, не отвлекаясь на происходящее по сторонам. Были и более серьезные обвинения: то, что "Дрексель" нанимал проституток для развлечения гостей своих ежегодных конференций и то, что сам Милкен предложил Брук деньги за то, чтобы она не писала книгу. Но самое худшее было в том, что книга создавала у читателя уверенность в том, что все, в чем Боэски обвинил Милкена, вполне соответствует привычной для Майкла модели поведения.

Несмотря на предосторожности, предпринятые компанией-издателем, Лайману удалось получить копию рукописи. Милкен внимательно прочитал ее и сказал: "Это все неправда. Я не такой. Я хочу, чтобы это было остановлено". Команда Милкена начала готовиться к контратаке. Решено было составить список ошибок, допущенных Брук, и разослать его ведущим литературным критикам. "Список будет длиннее, чем сама книга", - радовался Лайман. В то же время он был крайне озабочен тем, что если книга выйдет в свет, Милкену трудно будет рассчитывать на справедливое рассмотрение дела в суде - у людей уже создастся определенное о нем мнение. Он даже подумывал о том, не попытаться ли добиться судебного запрета на книгу - и решил не делать этого только потому, что коллеги убедили его: посягательство на свободу слова лишь ухудшит репутацию "Дрекселя".

Но все это было напрасно: попытки оправдаться только привлекли к книге дополнительное внимание. "Бал хищников" вышел в свет в срок и даже удостоился статьи на первой странице "Уолл Стрит Джорнэл".

дальше