Когда ведущий адвокат Милкена Эдвард Беннет Уилльямс говорил, что он не доживет до суда над Милкеном, это вовсе не было мрачной шуткой. Уже в начале 1988 года Уилльямс, перенесший очередную противораковую операцию, начал готовить младших партнеров своей фирмы к тому, что доводить дело до конца придется им. Однако чем хуже становилось Уилльямсу, тем больше юристы из "Пол, Вейс" - Флюменбаум и Лайман - оттесняли его преемников на задний план.

Уилльямс умер 13 августа 1988 года. Милкен прилетел в Вашингтон на похороны и плакал, стоя на краю могилы. Он как будто чувствовал, что с уходом Уилльямса ушло и то время, когда он - "король-солнце", "спаситель американской экономики" и "двигатель прогресса" - мог быть уверенным в том, что все кончится хорошо.

Действительно, оснований на это надеяться становилось все меньше. Лайза Джонс из-за лжесвидетельства была лишена иммунитета* и приговорена к полутора годам тюрьмы на основе магнитофонных записей, которые были в распоряжении следствия. SEC успешно раскручивала дело "Принстон-Ньюпорт" - финансовой компании, замешанной во множестве нелегальных трансакций с калифорнийским отделением "Дрекселя". Большей частью они заключались в совершении фиктивных сделок - для того, чтобы "Принстон-Ньюпорт" могла показать в отчетности убытки и таким образом резко снизить сумму подлежащих уплате налогов. Было и "обратное движение": Милкен использовал эту фирму для того, чтобы незаметно организовывать скупку акций на основе той инсайдерской информации, которой он располагал.

Прямых доказательств против самого Милкена следствию пока найти не удавалось, зато через "Принстон-Ньюпорт" SEC "зацепила" Кэри Мулташа - трейдера, который отвечал за проведение всех этих сделок. Мулташ испугался и заявил о готовности сотрудничать с правительством - то есть попросту "сдать" все, что знал, в обмен на снижение наказания. Сделка была заключена - и следствие получило даже больше того, на что надеялось: Мулташ подтвердил, что пресловутые 5,3 миллиона были уплачены Боэски вовсе не за консультации, а были ценой вереницы инсайдерских сделок и операций "паркинга". Вдобавок он смог дать ценные сведения о роли во всей этой истории бухгалтера "Дрекселя" Чарльза Тернхера и о том, какой информацией он может располагать. Но это были только цветочки. Ягодки, как водится, были впереди.

В сентябре 1988 Джим Даль - ведущий трейдер Милкена, с которым тот уже провел несколько бесед под аккомпанемент льющейся из-под крана воды - стоял перед дверью своей квартиры в Беверли Хиллз и искал в кармане ключи. А за дверью разрывался телефон. Джим только что вернулся из отпуска, был свеж, доволен собой и полон уверенности в том, что ничего плохого с ним не случится. Наконец ключи нашлись, Даль безо всякой задней мысли бросился к продолжавшему трезвонить аппарату и снял трубку. Оказалось, что это его адвокат - Боб Литт.
- Джим, даже не знаю, как тебе сказать... В общем, ОНИ заявили, что тебе скоро будет предъявлено обвинение...
Даль был в шоке. Юристы Милкена всю дорогу уверяли его в том, что все в порядке, и главное - не поддаваться. Но сам Джим знал, что на самом деле ему есть о чем беспокоиться: он отвечал за урегулирование отношений между "Дрекселем" и "Коламбиа Сейвингз" (Columbia Savings) - гигантским ссудно-сберегательным банком, который был одним из самых преданных покупателей "бросовых облигаций", в огромных количествах производимых Милкеном. Отношения эти заключались не только в сделках с облигациями, но и в том, что Милкен помогал "Коламбиа Сейвингз" уходить от налогов - с помощью все того же "паркинга". Все фиктивные сделки, которые для этого проделывались, Даль фиксировал в специальном гроссбухе, который вечно валялся у него на столе. Он был совершенно уверен в том, что вся контора знала, чем он занимается.

Джим всерьез задумался над тем, чьи интересы на самом деле защищают Лайман и команда. Ведь ему обещали, что до прямых обвинений дело не дойдет никогда! А подумав, решил, что пора нанимать своего собственного адвоката, который не имеет к делам Милкена и "Дрекселя" никакого отношения. Таким адвокатом стал его давний друг Стив Эндрюс, у которого была успешная практика во Флориде и который хорошо знал законодательство по фондовому рынку. Даль на этом не успокоился, позвонил своему старому клиенту Карлу Линднеру и попросил порекомендовать юриста. Линднер назвал Питера Фишбейна - и Даль тут же договорился и с ним тоже.

Когда об этом узнала команда Милкена, на Даля набросились все сразу: "Да зачем это тебе нужно? Что они понимают в нашем деле? Мы должны держаться друг за друга, иначе SEC и прокуратура нас потопят". Но Даль стоял, как стена: ему так удобнее, у него с этими людьми хорошие личные отношения.

Вновь нанятые юристы прилетели в Калифорнию и сразу же начали выяснять, что может быть инкриминировано Далю. Оказалось, что в досье обвинения фигурируют документы (так называемые "tickets" - "билеты", короткие сводки о проведенных операциях) по нескольким сделкам, которые предположительно были истинной основой для злосчастного пятимиллионного платежа Боэски.

Даль не мог вспомнить, чтобы он совершал эти операции. Адвокатам удалось получить копии "билетов", при ближайшем рассмотрении которых оказалось, что все они были заполнены не рукой Даля, а чьим-то чужим почерком, а вдобавок на одном из них стояла дата, когда Джима просто не было в Калифорнии. В уголке другого "билета" обнаружились рукописные инициалы "М.М.". Тогда Даль понял, что Милкен просто попросил его (Даля) помощницу провести какие-то сделки через его (Даля) записи. Он был совершено уверен, что Милкен это признает - и у следствия исчезнут любые к Джиму вопросы.

Он немедленно отправился к Литту и объяснил ему все про почерк и про даты. Литт ответил: "С этими сделками все в порядке. Тебе не о чем беспокоиться". "Но если здесь не о чем беспокоиться, - сказал Даль, - пусть Майк подпишет документ, что это его сделки, и от меня все отстанут". Литт не выразил особого восторга по поводу такой просьбы, но обещал поговорить с Милкеном.

Итог разговора был таким: Милкен ничего подписывать не будет, помощница Даля "не помнит", кто совершил эти операции, и вообще - "тебе не о чем беспокоиться". Джим был в шоке. Майк - его кумир на протяжении многих лет - так легко его предал! И из-за какого пустяка!

С этого момента Даль твердо решил, что пора спасать собственную шкуру. Эндрюс и Фишбейн настойчиво советовали ему договориться со следствием. Принять такое решение для Джима было нелегко, но и сидеть за грехи, которых он не совершал, тоже совершенно не хотелось. Кроме того, он понимал, что времени у него в обрез: если следствие узнает о его роли в отношениях между "Дрекселем" и "Коламбиа Сейвингз", ни о каком соглашении не будет и речи.

В конце сентября специальный курьер доставил в здание прокуратуры пять папок с бумагами, в которых содержались документальные доказательства того, что Даль не совершал приписываемых ему сделок. После недели мучительного ожидания из прокуратуры пришел ответ: доказательства сочтены убедительными. Но Даль и его юристы чувствовали, что успокаиваться нельзя: в любой момент могли выплыть свидетельства об операциях с "Коламбиа Сейвингз". И тогда Фишбейн предложил обвинению сделку: некоторые "ценные сведения" в обмен на полный иммунитет. Правительственные юристы колебались недолго: конечно, был шанс, что в процессе переговоров против Даля всплывет что-нибудь очень серьезное (пока ничего такого в их распоряжении не было), и тогда следствие "потеряет лицо" и будет в очередной раз линчевано прессой. Но, с другой стороны, предложение Даля было большим прорывом: это был первый из ведущих сотрудников Милкена, который согласился давать показания. Важность этого факта намного перевешивала все риски. Вдобавок обвинение знало: если стена молчания вокруг Милкена будет пробита, ситуация резко изменится. Начнется соревнование: "кто больше расскажет - тот меньше получит". У следствия появится шанс получить прямые свидетельства против Милкена.

В октябре сделка была заключена, и Даль прибыл в Нью-Йорк для дачи показаний. Снежный ком покатился с горы.

дальше