Фред Джозеф начал думать, что ему не следовало так слепо верить всем утверждениям личных юристов Милкена. Он уже знал, что в распоряжении прокуратуры есть записи телефонных переговоров сотрудников калифорнийского отделения, которые содержат доказательства их противозаконных действий. И хотя Лайман и Флюменбаум продолжали уверять его в том, что все не так плохо, как это представляет обвинение, у Джозефа становилось все больше и больше оснований в этом сомневаться.

Последней каплей стал визит в Нью-Йорк одного из сотрудников Милкена - Крейга Когута. Когут отвечал за управление несколькими инвестиционными товариществами, и именно здесь обнаружил нечто, заставившее его искать встречи с шефом. История выглядела так: год назад, когда компания KKR предприняла успешную попытку поглотить телекоммуникационную фирму "Сторер", она выпустила варранты* на покупку акций "Сторер", и передала их Милкену. Предполагалось, что Милкен использует варранты как дополнительный стимул для привлечения покупателей на облигации, выпущенные для финансирования сделки. Однако Когут выяснил, что к покупателям эти варранты не попали, а осели в семье Милкена, у его друзей, и - самое скверное - у менеджеров ряда взаимных фондов, которые были постоянными покупателями облигаций. Это уже можно было рассматривать как взятку. Джозеф был в ужасе. Два года он защищал Милкена ото всех нападок - и не из "корпоративной солидарности", а потому, что действительно был уверен в том, что Майкл не мог сделать ничего плохого. Теперь эта уверенность исчезла.

События тем временем развивались по экспоненте. SEC готова была предъявить обвинение. Прокуратура, со своей стороны, заявила, что намерена применить к "Дрекселю" закон RICO. RICO (Racketeer-Influensed & Corrupt Organizations Act - Акт о мошеннически-вымогательских и коррумпированных организациях) - закон, введенный для того, чтобы облегчить борьбу с организованной преступностью. Он гласит, что любое лицо или организация, совершившие два или более связанных между собой преступлений, которые можно счесть частью "преступной схемы", могут быть обвинены в вымогательстве. Закон предполагает крайне суровые наказания - тюремные сроки до 20 лет и полную конфискацию имущества.

Угроза была смертельной: если бы это произошло, "Дрекселю" пришлось бы внести огромный залог и одновременно распроститься с возможностью получать кредиты - ни один из банков не будет сотрудничать с фирмой, которую обвиняют в столь серьезных преступлениях. В таких условиях "Дрексель" не продержался бы и месяца. Пока Джозеф раздумывал, как выходить из ситуации, лагерь Милкена предпринял очередную попытку заручиться поддержкой общественного мнения. На этот раз целью атаки были чернокожие американцы: если дело будет передано в суд, то в Манхеттене, а там в жюри присяжных наверняка будет половина или больше черных и вдобавок парочка латиноамериканцев. Линда Робинсон и ее партнеры организовали целую серию мероприятий, призванных продемонстрировать, что "Майк Милкен - лучший друг нацменьшинств". Милкен жертвовал деньги в "черные" благотворительные фонды, встречался с общественными деятелями-неграми в надежде получить их поддержку и в конце концов даже отвез 1700 детей-инвалидов (на 90% - черных и латиноамериканцев) на бейсбольный матч в Нью-Йорк. Кроме того, появилась и прекрасная возможность поквитаться с прокурором Джулиани: он публично объявил о намерении баллотироваться на пост мэра Нью-Йорка, и журналисты тут же пустились на поиски "жареного" (что неизбежно грозит любому политику). Конечно, у Робинсон нашлось что им рассказать.

Это, естественно, не улучшило отношения прокуратуры к "Дрекселю" и Милкену. А в "Дрекселе" начали подумывать о том, что, наверное, все же есть смысл идти на переговоры. Дополнительным стимулом стало то, что фирма смогла выиграть конкуренцию за право представлять интересы атакующей стороны в самом крупном из доселе предпринимавшихся поглощений: попытке KKR выкупить за 25 миллиардов долларов RJR Nabisco - гигантскую пищевую и табачную империю. Естественно, KKR интересовала в первую очередь организация финансирования - и "Дрексель" предпринял героические усилия заручиться согласием своих клиентов купить выпускаемые под сделку облигации. Но KKR интересовало еще и то, сможет ли "Дрексель" довести дело до конца. Было ясно, что при первых же признаках обратного KKR уйдет к конкурентам. А для "Дрекселя" удержать его было делом жизни и смерти: компании надо было доказать, что она останется на плаву и без Милкена (который к этому времени делами занимался очень мало).

Джозеф вступил в переговоры с прокуратурой - и началась обычная по сути торговля. Правда, масштабы ее были необычными: речь шла о самом существовании одного из ведущих инвестиционных институтов страны. Прокуратура требовала: "Дрексель" признает себя виновным по двум статьям обвинения, уплатит штраф порядка 500 миллионов долларов, признает, что $ 5,3 млн. Боэски заплатил не за консультации, а за нелегальную информацию, и уволит Милкена, не выплатив ему бонуса за последний год.

Но здесь Джозеф не мог принять решения единолично: ему надо было убедить Правление компании в правильности того или иного решения. А правление сразу же раскололось на три группы. В первую вошли европейские акционеры ("Групп Ламбер"), которые были заинтересованы в том, чтобы фирма продолжала существовать, и потому выступали за то, чтобы договориться с прокуратурой. Вторая группа включала высших менеджеров фирмы, для которых главное было - удержаться на плаву еще немного, довести до конца работу с KKR, получить свои лавры и бонус - а дальше хоть трава не расти. Их приходилось убеждать в том, что предъявление обвинения по акту RICO не оставит "Дрекселю" никаких шансов завершить даже текущие дела. Третья группа, состоявшая из самых близких к Милкену людей, выступала под девизом "Лучше смерть, чем позор".

Джозеф - с намерением заручиться поддержкой всех трех групп - начал торговаться с прокуратурой в надежде, что Милкена удастся отстоять. А прокуратура сделала ответный ход: заявила, что свидетельств против "Дрекселя" прибавляется с каждым днем, и поэтому о признании вины по двум статьям речи теперь не идет: статей будет по меньшей мере шесть. А по поводу Милкена пусть Джозеф договаривается с SEC. Испуганный Джозеф нажал на Правление (предварительно пообещав самым строптивым его членам большие бонусы по итогам года) - и оно проголосовало за соглашение с прокуратурой. Но эта радостная весть никак не повлияла на Гэри Линча из SEC: теперь, спустя три года после того, как из клубка показалась первая ниточка, у него наконец появилась уверенность в том, что дело все-таки удастся довести до конца. А "конец" - это был Милкен, а вовсе не "Дрексель". И потому самое большее, что он мог предложить Джозефу - это выбирать между тем, чтобы Милкена уволить, и тем, что Милкен сам напишет заявление об отставке.

Для Джозефа выбор был чисто фиктивным: главное - он все равно вынужден будет "отдать" Майкла, иначе никаких соглашений не будет. И он позвонил в Беверли Хиллз.
- Майкл, у нас с тобой теперь разные пути. Я буду спасать фирму любыми средствами, а ты будешь любыми средствами доказывать, что невиновен.
- Хорошо, я уйду. Хотя я был уверен, что проработаю в этой компании до конца жизни, - ответил Милкен и повесил трубку.
С тех пор Джозеф и Милкен никогда больше не разговаривали.

дальше